Личный топ книг

Личный топ книг, которые нужно успеть прочитать к 30 годам, по версии тех, кто профессионально связан с книгой. Авторы рубрики — известные писатели, критики, книжные журналисты, литературоведы, деятели библиотечного и книжного дела.

Шимун Врочек

Популярный российский писатель-фантаст Дмитрий Овчинников, более известный под псевдонимом «Шимун Врочек», не просто поделился своими главными книгами «до 30», но про каждую из них рассказал «историю завоевания читательского сердца».

1. Николай Островский «Как закалялась сталь»

Книга «Как закалялась сталь» была моей настольной книгой в детстве. С Павкой Корчагиным я проживал всю его короткую яростную жизнь, от махорки в поповском тесте, драк с барчуком, первой любви, революции, строительства узкоколейки и голода, сабельных атак, ранений и борьбы с болезнью, до слепого, парализованного, умирающего, но не сдающегося молодого революционера.

Островский не писал книгу. Умирая, он всю жизнь свою недопрожитую, вливал в эти строки.

Китайцы вообще очень любят эту книгу. Знаменитый актёр Джет Ли о повести Островского: «Эта книга, собственно, и воспитала из меня человека. И я до сих пор постоянно её перечитываю, вспоминаю, и, где бы я ни был – в США, в Китае, ещё где-нибудь в Азии, — я всё время цитирую слова Павла: “Не бойтесь никаких преград и перипетий на своём пути, потому что сталь можно закалить только так”».

Хорошо сказал Джет. Эта книга и во мне оставила заметный след. Но не только она…

2. Рафаэлло Джованьоли «Спартак»  

История восставшего раба, полководца, побеждавшего лучшую на тот момент армию мира.

Я обнаружил эту книгу в городской библиотеке, на одной из нижних полок, где традиционно царил хаос. Там складывали журналы и книги, которые вытащили с полок и не вернули на место школьники вроде меня (я возвращал, кстати). Там же горками высились не разобранные пока книги, которые кто-то только что вернул — и библиотекарь перенесла их сюда, чтобы разобрать по местам позже. Именно поэтому я охотился на эти стопки. Там могли быть сокровища, которые всегда оказывались на руках. В одной из таких пирамид я нашёл книгу с тёмной обложкой, с бордовым силуэтом человека, поднявшего над головой факел. «Спартак» было написано на обложке. И автор Рафаэлло Джованьоли.

Это достаточно традиционный роман — для своего времени и романтической традиции. Но тем он и хорош. Каждый раз, перечитывая «Спартака», я в глубине души надеюсь, что в этот раз войско рабов не разделится по глупости и недопониманию, и их не разобьют. И пираты не предадут Спартака, и корабли придут вовремя. И в последнем сражении восставшие рабы всё-таки сумеют одолеть проклятых римлян…

Возможно, во мне говорит сейчас память детства. Я давно не перечитывал эту книгу. Но прочитать её точно стоило.

«Живи долго, Спартак».

3. Иван Ефремов «Час Быка» 

Эту книгу мне подарили родители на день рождения. Я тогда учился  классе в седьмом или восьмом. До этого момента я перечитал всего Ефремова, что смог найти. «Туманность Андромеды», «Звёздные корабли», «На краю Ойкумены», «Лезвие бритвы», сборник рассказов. Любимой у меня была книга «Таис Афинская». Прекрасная античность. А тут роман из мира будущего, где звёздные корабли и люди с именами жёсткими, как атеистическое устройство мироздания, и гармонично-звучными, как торжественный религиозный гимн. Вот это будет приключение, предвкушал я.

И как же я ошибся!

Эта книга не была лёгкой. Совсем. Никаких «Туманностей». Отравленный мир Торманса, планеты мучений, встречал звёздных гостей из коммунистического будущего – и совсем не ласково, наоборот.

Я прочитал несколько глав. И забросил книгу. Мне было скучно и непонятно. Через несколько месяцев снова увидел её и снова начал читать. Это был очередной фальстарт.

И так бы и шло. Были другие книги, которые я читал и перечитывал. Пока однажды, от нечего делать, я не открыл «Час Быка» на середине. И прочитал несколько страниц — и читал уже, не отрываясь, до финала. А потом перевернул последнюю страницу, потрясенный. И начал читать с первой страницы. Заново.

И книга поглотила меня.

Столкновение жестокого, серого, замкнутого, косного, уродливого, закомплексованного мира Торманса с раскованными и свободными, творческими и образованными, красивыми и сексуальными землянами — это было нечто! В лице земных женщин в мир планеты мучений, в это тяжкое, умирающее от болезней средневековье пришла идеальная античность — с её свободой и красотой. С её гимном телу и разуму.

Я до сих пор могу цитировать оттуда стихи, поразившие меня тогда.

«Земля, оставь шутить со мною, одежды нищенские сбрось…» Гумилева, кажется, тогда не печатали? «…а стань, как ты и есть, звездою, огнём пронизанной насквозь». До мурашек. В книге именно эти стихи были без указания автора.

«Хмельная и влюбленная, зарей озарена… В шелках полурасстегнутых и с чашею вина… Хмельной задор в глазах ее, тоска в изгибе губ…» И танцующая, поднявшая руки над головой под звуки древнего иранского гимна, как язык тёмного пламени, прекрасная Фай Родис.

У этой книги много недостатков. Но это хорошая книга.

4. Г.Л. Олди «Герой должен быть один» 

Я мог прочитать этот роман намного раньше. Ещё в первом издании. Но тогда книга не внушила мне доверия, а Олди (под этим англоязычным именем скрывается вполне себе отечественный харьковский дуэт Дмитрия Громова и Олега Ладыженского) я знал только по «Сумеркам мира» и «Пути меча». И вот чего-то подобного я и хотел от новой книги Олди — а совсем не пересказа древнегреческого мифа о Геракле. Этот миф казался мне на тот момент давно известным и, чего греха таить, скучноватым.

Я покрутил книгу в руках, полистал — и положил обратно на лоток.

Это был знаменитый книжный развал у метро «Университет». Я появлялся там через день, иногда каждый день. И с трудом сдерживался, чтобы не потратить все деньги разом. Впрочем, такие эпизоды — у меня до фига новых книг, ура, есть что почитать, и полбатона с пустым чаем на два-три дня — случались регулярно. Я был студентом и фанатом чтения. Очень стройным, замечу.

Так вот, пересказ мифа о Геракле не внушил мне доверия. Как же я ошибался…

Когда я стал яростным фанатом сэра Олди (а это случилось через несколько месяцев), я пытался найти «Героя», но было поздно. То издание уже было распродано на корню.

А потом, через год, наверное, вышло переиздание от «Эксмо». С обложкой, где неистовый варвар бешено машет мечом и вокруг летят брызги крови… Словно вся обложка в кровавых пятнах. До сих пор считаю, что это была отличная обложка. Просто супер.

Такая же неистовая и безжалостная, как и сама книга.

История Геракла оказалась историей его отца, человеческого отца, Амфитриона и его двух сыновей. Двух, что составляли единое целое — героя по имени Геракл.

Этот роман я перечитывал сотню раз, не меньше. Это книга, по которой я учился воображать и писать. Воля, энергия, эмоция, сила мифа, сила правды, драматургия и театральность, герои и боги, настоящие люди и настоящие полубоги, смерть и жизнь – всё есть в этом романе. И я до сих пор в восхищении. Спасибо, сэр Генри!

5. Генрик Сенкевич «Потоп»  

Хмм. Получается, все мои рассказы о книгах — скорее, о том, как я впервые их прочитал. Ладно, продолжим…

Когда я учился в 10 или 11 классе, в школьной библиотеке появилось нововведение: туда стали привозить книги для продажи. Наступал капитализм и свободный рынок, пока ещё незаметно. И там я увидел на полке эти два оранжевых тома. «Потоп» в двух книгах, автор Генрик Сенкевич. Не знаю, читают ли сейчас польские школьники Сенкевича, но для меня он один из несомненных классиков. Я взял книгу и открыл наугад первый том. И попал на сцену приезда Анджея Кмицица к панне Биллевич. Отличная сцена. Мне, воспитанному на мямлящих положительных героях Вальтера Скотта и скромных советских, это было как разрыв шаблона. Наконец-то герой не мямлил, не стеснялся, не молчал, не предлагал дружбу! Ха-ха. Он был весел, жизнерадостен и обаятелен. Он не мрачно тупил, как герои Вальтера Скотта, и не был взрослым ребенком, чем страдали многие герои советской литературы. Через пару абзацев Анжей Кмициц обаял панну Биллевич и уже вовсю целовал. Вах, красавчик!

Но дальше оказалось, что книга намного лучше, чем я надеялся.

«Потоп» удивил меня тогда, сразил наповал. Вот этот герой — который по сути антигерой, ошибающийся, жестокий, вспыльчивый, мстительный и упрямый. Я влюбился в этот жестокий кровавый мир сражающейся со всеми Польши, я влюбился в героя, в его друзей, даже в его врагов. Пан Заглоба, Володыевский, панна Биллевич, Раздивилл, князь Богуслав… Надо признать, я до сих пор больше люблю первую половину «Потопа», где Кмициц ещё плохой и метущийся (и где он только начинает исправляться, та же осада Ченхостовы). Во втором томе другие герои становятся ярче, Кмициц отходит на второй план.

Я перечитал всего Сенкевича, что у нас издали к тому времени. «Крестоносцы», «Камо грядеши», трилогияо пане Володыевском… «Огнём и мечом» впечатлил меня чудовищным натурализмом и жестокостью войны. И, конечно, там были великолепный антигерой Богун и прекрасный тролль пан Заглоба. Но «Потоп» всё равно остаётся для меня любимой книгой Сенкевича. Кмициц — мой анти/герой.

6. Ян Вайсс «Дом в тысячу этажей»

Интересно, что любимыми у меня часто становились книги, которые я в первый раз не раскусил и не одолел.

Так было и с этим романом-антиутопией. В одном томе «Библиотеки фантастики Звёздный Лабиринт» были два чеха: Карел Чапек с «Войной с саламандрами» и Ян Вайсс с «Домом». Там ещё были психоделические цветные вставки с саламандрами, а дальше круче — часть страниц с «Домом» была разлинована разными цветами, вставки рекламных объявлений.

«Война с саламадрами» была нудноватая, но интересная, рисовала удивительную и подробную картину мира. А финал был вообще крышесносным. После Чапека следующий роман у меня не пошёл. Вместо подробной и понятной картины перед глазами был человек, умирающий на бесконечной лестнице, ведущей в никуда.

Но примерно после третьего перечтения «Саламандр» я снова оказался на страницах, где человек просыпается на лестнице… И вот он находит записку у себя в кармане… «Пропала принцесса Тамара… Возможно, она спрятана в Муллер-доме… Знаменитый сыщик Петр Брок берётся за дело». Вот человек начинает считать этажи… Вот обстукивает стены, чтобы найти скрытый вход… Десять этажей, пятнадцать, двадцать…

И вот он находит. Комнатка. И слепец, сидящий за столом, недоверчиво поднимает голову на звук шагов…

— Кто вы?

— Я Петр Брок!

И вдруг у меня что-то включилось. Всё ожило. Ух, как я читал! Ух! «Дом в тысячу этажей»  — это невероятно масштабная, потрясающая картина мира и мифа. Меня впечатляло всё — и слепые строители, живущие на питательных таблетках, взаперти, и бетон легче воздуха, крепче стали, блестящий на солнце так, что выжигал глаза, из солиума строили космические корабли, и тысячи планетных систем были освоены… и всё это оказалось гигантской аферой… Спойлер. И комнаты с глазами в потолках. И старящий газ… И принцесса, ставшая рабыней для танцев. И сыщик Брок, ставший сыщиком, потому что забыл прошлое и стал невидимым, а надо выбрать, кем быть сейчас – так почему же не героем? И продавец ядов, и продавец звёзд, и восстание рабов на верхних этажах дома… и сам господин-бог Муллер. И жёлтый треугольник, нарисованный на ладони, давящий на мозг, вызывающий галлюцинации о тифозном бараке…. Ян Вайсс щедро рассыпал в своей книге идеи и образы. Ох, какой это роман! А недавно я его нашёл и перечитал — именно в том издании. И это до сих пор прекрасный текст. Чудо в нём точно есть!

7. Юлиан Семёнов «Экспансия»

Книга непростая. Я считаю, что из всей серии романов о Штирлице – она лучшая. Бабушка выписывала «Роман-газету», у неё хранились выпуски за много лет. Однажды летним утром, я был ещё подростком, я взял из огромной стопки журналов «Роман-газета» первый выпуск «Экспансии». И начал читать, просто на пробу — будет мне интересно или нет. И уже начало, с необычной рубленой подачей, без всяких объяснений и расшаркиваний, но мерным кристально чистым слогом вводящее в круговорот событий, меня заинтриговало.

Этот роман научил меня мыслить. Я учился так же чётко и кристально выстраивать фразы, как это делает Штирлиц (и Семёнов вслед за ним). Как герой думает. Что видит. Отмечает детали. Как оценивает. Как просчитывает ситуацию (тут уместно вспомнить «Момент истины» Богомолова) и строит гипотезы.

Отдельное испытание — и удовольствие, это документальные вставки. Стенограммы допросов и телефонных разговоров. Справки и информация к размышлению.

Юлиан Семёнов через судьбу Штирлица рисует, как возрождается после окончания войны нацизм и фашизм. Как его старательно спасают и реставрируют вчерашние союзники. И как трудно этому противостоять.

8. Шарлотта Бронте «Джейн Эйр»

После нескольких мужских романов (хотя вот «Час Быка» тоже слегка клонит в женскую сторону) добавлю роман, который считается чисто женским. Но я люблю его с первого прочтения.

Тут было всё просто. Я гостил у бабушки с дедом на Урале, в городе Кунгур. И вечером они ушли спать, а я решил ещё чуть-чуть почитать перед сном. И выбрал книгу наугад — у бабушки была большая библиотека по тем временам.

Забрался в кровать, удобно устроился и открыл первую страницу. Начал читать. И уже через несколько страниц я почувствовал, как холодок пробежал у меня по спине. Когда через некоторое время мне понадобилось сбегать в туалет, это оказалось тем ещё испытанием. Мне было жутко идти в темноту. Словно призраки дома Рочестеров были где-то рядом. Я прибежал обратно, в свет спальни, забрался под одеяло. И продолжил чтение. Оторваться было совершенно невозможно.

История бедной и некрасивой, но умной и с твёрдым характером гувернантки Джейн, приехавшей в загадочный дом, где обитает злой и с виду неприветливый мистер Рочестер. И где по ночам бродят жуткие призраки и горят подожжённые кровати…

Я читал до утра и закончил, когда вокруг было совсем светло. Какое невероятное ощущение дарит тебе хорошая книга! Словно мир вокруг стал намного больше. И красочней. И добрее.

Перечитывал сотню раз, наверное. И буду перечитывать ещё не раз. Атмосфера дома мистера Рочестера… безумие… любовь… верность… побег… и призраки. Шарлотта Бронте написала книгу на все времена. Нет, не «женскую». А общечеловеческую.

9. Валентин Пикуль «Фаворит»   

Я застал времена, когда о Пикуле начали говорить с презрением. Мол, графоман и псевдоисторик, он всёвыдумал, его образы карикатурны, а язык ужасен.

Думаю, это какой-то другой Валентин Пикуль. Не мой. Мой Пикуль был из юнг северного флота, ставший впоследствии великолепным писателем. Патриотом, чей патриотизм не в лозунгах, а в удивительном чувстве боли за свою Родину и в гордости за прекрасных людей, сражавшихся и умиравших за неё. Романтиком, который написал «Крейсера» и «Честь имею». Мой Пикуль написал «Фаворит».

Думаю, это его лучший роман. Самый гармоничный и цельный. Роман-симфония. Не только Георгий Александрович Потёмкин, он же Фаворит. Сотни героев, каждый со своим голосом и правдой, десятки сюжетных линий (привет «Игре престолов» — задолго до престолов), любой герой может умереть в любой момент (помню, как меня выморозила трагическая и ненужная, из-за глупой гордости наёмного заграничного адмирала, гибель близнецов Петра и Павла, юных морских офицеров), течение времени, судьбы государств, война, интриги, героизм и подлость, глупость и невероятный ум. Татары и турки, французы и австрийцы… Польша и гайдамаки. «Нехай тебя черти свезут в эту Кодню!». И, конечно, Екатерина Великая, умная и несчастная. Немка по рождению — и больше русская по духу, чем сами русские. Золотой век Екатерины и завоевание Крыма.

В этом романе нет однозначных героев. Зато есть удивительная смесь жанров. Одни только эпизоды из жизни Прошки, корабельного плотника из Соломбалы, тянут на отдельный приключенческий роман! Или сериал.

Люблю эту книгу. Надо бы перечитать.

10.  Олег Куваев «Территория»

Мощнейшая, глубокая романтика. Без крика и шума. Только плечо и дело. И сердце наизнос, до последней нити миокарда. Сердце — это ресурс, его надо расходовать. Иногда бережно, иногда взахлёб, но до самого конца.

И дыхание севера. Я уральский, но и северный, меня пробирает.

Какая-то тревожная, глыбистая мощь в этой книге.

Как Марио Пьюзо написал «Крестного отца», где мафиозные разборки поданы так, словно это короли сражаются, мощные, страшные. Так в «Территории» — тот же Чинков — капитан пиратского корабля или ярл викингов. Один из сильнейших, но у него давно не было удачных набегов. И вот он понял, что ещё чуть-чуть и будет уничтожен, потеряет себя, славу и королевство, поэтому идёт в неведомое, преодолевая сопротивление и неверие, волей и верой в свою удачу. И ведёт за собой. Недаром про «удачу» там геологи говорят, как викинги.

И наплевать Чинкову-Будде на золото. Ему нужна победа. Та неведомая Англия, в которую никто не верит. И там будет много славной добычи и окровавленные мечи. Если пройдёт один единственный драккар. А все вокруг против — люди, подданные, другие короли, даже погода и обстоятельства. Но он прорвётся.

Забавно, что начало «Территории» —  это фактически зачин «Моби Дика». Там Меллвил начинает с цитат о китах, а тут Куваев описывает золото через цитаты.

И об охоте на кита/охоте на золото.

Сильно жалею, что не прочитал эту книгу в детстве.

Источник